«Я не хочу этой виртуальной войны и хейта. […]. Я не хочу дальше быть в этой грязной истории» — Где-то в глубине души я понимала, что есть шанс, что я все же [незаконно] влетала [в Крым]». Между этими заявлениями певицы Alina Pash всего 102 дня, и они демонстрируют, как легко публичным лицам коммуницировать обвинения в своих неурядицах всех остальных, но не себя.
В самом конце мая издание LiRoom выпустило интервью с певицей Алиной Паш — первое после ее выбытия из конкурса «Евровидение». Как известно, вместо нее в Турин поехал Kalush Orchestra.
Кроме, как говорят бюрократы, широких масс, этот разговор интересен и коммуникационщикам, причастным к проблематике формирования персонального бренда.
Но сначала немного контекста. В феврале национальный отбор на «Евровидение» выиграла Алина Паш с песней «Тіні забутих предків». Чтобы представлять Украину на конкурсе, она должна отвечать требованию не концертировать в оккупированном россией Крыму и территориях так называемых Л/ДНР с 15 марта 2014 года с нарушением законов (т.е. въезжая не через Украину).
Поскольку Паш выступала в Крыму на частном мероприятии в 2015 году, она должна была доказать, что законодательство не нарушала. Поэтому Суспільний мовник обратился в Госпогранслужбу (ГПСУ), чтобы получить подтверждение, но данные оказались конфиденциальными.
Впрочем, команде Алины Паш 13 февраля удалось предоставить «Суспільному» справку от ГПСУ, которая якобы подтверждает ее законное пересечение админграницы с полуостровом.
На следующий день активист Сергей Стерненко обнародовал пост о том, что справка певицы — фейк и что она посетила Крым московским авиарейсом. Публикация стала восходящей точкой для вала обвинений Паш в нарушении правил посещения оккупированного полуострова и, соответственно, процедур отбора на Евровидение.
15 февраля в ГПСУ заявили, что обнародованную командой Паш справку не выдавали. Со своей стороны, «Суспільне» официально обратилось в ГПСУ, чтобы подтвердить создание такого документа, и на 16 февраля созвало внеочередное заседание.
В тот же день анонимный менеджер певицы в публичных комментариях продолжала отстаивать Паш: «…это правда, что она пересекала с украинской стороны границу. […]. Для нас заявление пограничной службы было очень шокирующим моментом и мы сейчас стараемся разобраться, чтобы людям дать четкую и правильную информацию, как это вообще все произошло».
Заседание комиссии «Суспільного» было для Паш началом конца. Зная содержание ответа от ГПСУ, она наперебой публикует заявление о том, что она снимает свою кандидатуру.
После этого уже ближе к 15:30 «Суспільне» публикует новость о прекращении участия Паш в национальном отборе. Важная ремарка: «Артистка выразила согласие с таким решением».
Покончив с Евровидением, певица занялась коммуникацией. В своем «прощальном» Instagram-посте она заявила: «У меня нет армии пиарщиков, менеджеров, юристов, чтобы противостоять всей этой атаке и натиску, взломам моих социальных сетей; угрозам. А также абсолютно неприемлемой формулировкой, которую позволяют себе люди, не разобравшись в ситуации» (выделение жирным мое — А.Г.). Атаки, давление, взломы и люди, которые «не разобрались в ситуации» — это активисты, которые требовали прекращения участия Паш в «Евровидении».
«Я не хочу этой виртуальной войны и хейта», — добавила она. «Я не хочу дальше быть в этой грязной истории». Эти слова — как повторение мантры об «информационных атаках» от владелицы торговой марки Yaro Юлии Приваловой, которая в прошлом году на московской Красной площади решила поделиться антиукраинским анекдотом.
Итак, перед своим «исчезновением из инфопространства», Алина Паш довольно четко расставила коммуникационные точки над «i»: «Я — жертва необоснованных, несправедливых атак людей, которые не разобрались в ситуации».
Защитила достоинство (но это не точно)
PR-специалисты считают подготовку к интервью спикера одной из самых сложных задач, даже несмотря на возможность согласования текста и разные подходы к нему в редакциях (от «не согласуем вообще» до «окей, скипнуть этот параграф не проблема»).
В принципе, поскольку о скандале с fake document почти все забыли (в частности, в результате войны с рф), Алина Паш и ее менеджмент могли сконцентрироваться на кропотливой SEO-работе и продуцировании положительных или по крайней мере нейтральных новостей для Google-выдачи.
Но Паш решает дать интервью профильному музыкальному изданию LiRoom. Мотив следующий: «Я хотела бы защитить свое достоинство, потому что чувствую, что есть недокоммуницированные моменты, которые произошли со мной и моей командой».
Певице действительно удалось прокоммуницировать до сих пор неясные моменты, но защитить достоинство — нет. Ведь по всем правилам формальной логики достоинство защищают от несправедливых атак.
Справедливый характер активистской кампании против победы Паш в Евровидении подтвердила… сама Алина Паш, когда в своем интервью призналась не только в незаконном пересечении админграницы с Крымом самолетом, но и в полном отсутствии интереса к социальным и культурным аспектам жизни.
«Даже понимая, что моя память о том, как я ехала в Крым размазана, я решила рискнуть и пойти на конкурс. […]. Я шла напролом, слепо надеясь, что не нарушила правила конкурса и въезжала на территорию Крыма правильно. […]. Никто не мог дать мне четкого ответа, как мы туда попали, потому что было несколько групп: кто-то ехал, кто-то летел. Я искала хоть какие-нибудь билеты, эмейлы, любое подтверждение. Все свои паспорта я проверила вдоль и поперек ни одной отметки. Конечно, был тот пост в Facebook с жалобой на Аэрофлот, и где-то в глубине души я понимала, что есть шанс, что я все же влетала. Я ни в коем случае не хотела дать какого-либо хода, который мог бы легализовать оккупацию Крыма», — сказала Паш даже после согласования этого интервью (выделение жирным мое — А.Г.).
Так что если есть «шанс, который я все же влетала», то критика активистов была не грязной историей и хейтом, а борьбой за украинский Крым в контексте продолжительной российско-украинской войны?
Кроме того, прекращение частичной амнезии у Алины Паш позволило приоткрыть занавес истории с фейковой справкой для комиссии «Суспільного». Как говорит певица, «против моего участия в Евровидении была едва ли не вся команда». Впрочем, «я дала добро Андрею (Иноземцеву, партнеру Паш — А.Г.) этот вопрос решить. Где-то я понимала, что оно может быть решено не совсем честным способом. […]. Справка — это попытка Андрея спасти меня».
Бесспорно, эти заявления резко контрастируют с ее «финальным» Instagram-постом о полном соблюдении законов Украины.
Lessons identified
Из интервью Алины Паш и ее истории можно извлечь несколько коммуникационных уроков, актуальность которых простирается далеко за пределы работы с персональной репутацией.
- Паш обосновывает свою невнимательность к фактическим обстоятельствам пересечения админграницы с Крымом и механики получения справки от ГПСУ стремлением заниматься химически чистым искусством. «Я себе там жила в каком-то своем отдельном мире. Андрей (Иноземцев — А.Г.) был тем человеком, который отвечал за финансы, документы. Он был человеком, который ходит на встречи и так далее», — признается она в разговоре с LiRoom.
Когда ваш спикер — «создатель», «в реальности не отсекает» и вообще небожитель, которому дворянское происхождение мешает вникать в реальность, в такой ситуации коммуникационщику не остается ничего другого, как быть источником рациональности и интеллектуальной трезвости.
Он должен быть «адвокатом дьявола» и объяснять спикеру, что сейчас любая деятельность — мультимерная. Искусство, бизнес и политика пересекаются ежеминутно, поэтому от современного публичного лица требуется именно целостность характера, действий и слов. Особенно в государстве, которое с кровью на руках борется за свое выживание.
Одно время Алина Паш не занималась политикой (= была безразлична к правилам посещения Крыма). В 2022-м политика вплотную занялась Алиной.
- Честность ценится всегда. До заявления ГПСУ о фейковом характере справки и Паш, и его команда упорно защищали законность ее пребывания в Крыму. Впрочем, документ оказался подделкой, а в интервью Паш признает, что перелет через Москву мог быть. Во время кризисов коммуникационщик, по-моему, всегда должен предлагать и защищать линию клиентского поведения, которая не включает ложь и манипуляции. Интернет помнит все, и ложь рано или поздно будет разоблачена.
- Из того же интервью видно, что певица выучила уроки. Да, она прямо не извинилась за поездку в Крым, однако полностью перечеркнула российский музыкальный контент и участвует в благотворительных концертах. В свое время рядом с Паш не оказалось коммуникационщика, который мог бы убедить певицу не брать планку Евровидения, имея «крымское бремя» за спиной. Впрочем, часто клиенты не слушают своих коммуникационщиков (inhouse или agency — не имеет значения). Когда разворачивается негативный сценарий, задачей PR-специалиста становится пройти со спикером путь до конца и убедиться, что все уроки усвоены.
В конце концов, история Алины Паш — это история о целостности публичной личности.
В книге «Идентичность бренда» Алина Вилер цитирует Джона Ивату, первого вице-президента по маркетингу и коммуникациям IBM: «Линкольн говорил, что характер подобен дереву, а репутация — его тени. Большинство людей считают, что их работа заключается в манипуляциях с тенью, а не в усовершенствовании дерева». Ничто не упрощает жизнь коммуникационщика, как подопечный, у которого слова не расходятся с действиями и умеет учиться на ошибках.
Кавер: кадр из выступления Alina Pash на Нацотборе на Евровидение-2022
P.S. Редакция MMR также готова услышать экспертное мнение со стороны коммуникационщиков Alina Pash.
Связаться с нами просто — пишите на [email protected]