«Я тоже оттуда», — всегда, как бы извиняясь, говорю я. «Оттуда» — значит с Донбасса. Если ты «оттуда», эта война очень твоя. Больше, чем для всех остальных. И кому, как ни тебе, жить этой войной. Лучше, конечно, в блиндаже, или окопе.
Так считают.
На самом деле, за все время войны, я была на востоке дважды. В апреле 2014-го, когда в городах и поселках вырастали первые блокпосты с триколорами, и местные женщины с воплями бросались под БТРы украинской армии. И потом — осенью 2014, когда Украина освободила часть территории, в том числе Славянск, Краматорск и мою родную Дружковку. Женщины, очень похожие на тех, которые останавливали БТРы, со слезами рассказывали мне, как во время оккупации Стрелков без суда и следствия расстреливал их детей на задворках Славянского СБУ. И в первый, и во второй раз я боялась узнать среди этих женщин свою воспитательницу из детсада, крестную, учителей… Они вполне могли быт там. И даже странно, что не было.
Больше на восток с камерой я не ездила. Это война слишком «моя».
— Как, ты не работаешь в АТО?
— Нет, — снова извиняюсь, — ни одного репортажа с линии соприкосновения.
— А как же тогда эта книга — «Война глазами ТСН»? Это ж ты писала?
Через год после Революции Достоинства, «1+1» выпустил книгу «94 дня. Майдан глазами ТСН». Идея была проста и прекрасна: хронология протестов, день за днем — основные события, фото, наши, журналистские, записи в «Фейсбук». Помню, как мне в руки попал свежеотпечанный экземпляр. Я открыла книгу наугад и пропала на весь вечер. Я листала свои и чужие мысли времен майдана, и многие были мне в диковинку. Год назад в голове сутки напролет плыла «кача» и казалось, что все 94 дня останутся в памяти навсегда, до мельчайших подробностей. Потому что невозможно, слишком больно, слишком глубоко.
Но уже через год память дала трещину — другие потрясения, другая война. И книга о Майдане — как «машиной времени» — воспользоваться может каждый, кто не боится встречи с собой-в-прошлом.
— А давай напишем книгу о войне, — предложил перед Новым годом шеф-редактор Сергей Попов. — У наших корреспондентов, которые работают на фронте, остается за кадром масса интересных историй. Пусть рассказывают, а ты на основе их интервью сделаешь эссе — такие короткие, эмоциональные.
Браться было боязно. Чужие — очень личные — истории, война. А я никогда не слышала, как свистят пули. Интервью, рассказ от первого лица — было бы проще. Но мы ж претендуем на литературу. Я понимала: в каждой истории мне будет нужна некая точка входа, мой пятый авторский угол, из которого я буду вещать, не перебивая главных героев. И самое трудное будет — найти слова, именно те, которые устроят всех: и коллегу, который доверил мне свою историю, и тех, кто живет с ним в этой истории, и меня, как автора, и руководителя проекта, и издателя, в конце концов. В общем, задача выглядела очень непростой, но от того еще более интересной. Я пообещала попробовать.
История для пробы лежала на поверхности: Саша Мотроный — первый украинский журналист, который проехал в окутанный легендами Донецкий аэропорт. На тот момент наши защитники держали терминалы четвертый месяц. И все, что было у нас, журналистов, — лишь видео из интернета, снятое на телефон самими бойцами. Говорили, попасть в аэропорт никак невозможно. И вот я включаю ТСН, а там Моторный — в аэропорту! Я не понимаю, как?! Понятно одно — это подвиг.
Я коротко рассказала Саше нашу задумку: книга, истории. Мы взяли камеру. Изначально было решено, что диктофоном не обойдемся — важны глаза, руки, эмоции, важно пересматривать это потом, когда начну писать.
Моторный спешил на эфир. «У меня есть час», — предупредил он. Но мы беседовали больше двух и остановились только потому, что карточка в камере закончилась. Оператор скрестил руки над головой: финита! И в этот момент я поняла: книга будет.
Обрезав лирическое вступление, Попов утвердил пробную историю. И работа началась.
Кроме Моторного, рассказать свои истории я просила еще десятерых коллег, которые работают на фронте. Я вылавливала их между ротациями й усаживала в студии с художественным светом. Все интервью от начала до конца писались на камеру — было принято решении, что проект будет мультимедийным. Кроме книги, должен был появиться сайт с видео-версией историй.
Каждый раз, договариваясь об интервью, я просила наших военных коров подготовить 3–4 истории с фронта — самых, самых. «То, что вы никогда не забудете», — объясняла я. И тут же чувствовала неловкость — многие улыбались в ответ, кривовато и горько.
Что я могу понимать в этом?
Наверное, иногда в беседе я спрашивала глупости. Но они не подавали виду. Иногда они уходили от личных переживаний — в батальные сцены. Но вместе мы все же добирались до сути. Сути войны.
Голодная бабуля, которая просит у Цаплиенко еды. Мама Жени Цветанской, которая не спит ночами. Одноклассник Руси Харченко, который идет на референдум в Красном Луче…
У нас получилось 28 историй.
Я писала их долго. Дольше, чем планировала, и гораздо дольше, чем планировал издатель. Мне очень нужно было знать, как выглядела та разбомбленная школа в Углегорске, возле которой Цаплиенко встретил ополоумевшую од голода бабулю. И я искала в гугле фотографии. Вот же она! Точно такая, как моя, в Дружковке…типичная, трехэтажная, кабинет химии — как у нас — на третьем этаже… Мне необходимо было рассмотреть в деталях тот мост над железнодорожным переездом, где Ваня Гребенюк обменивал пленных. Мне нужно было найти на видео того солдата, о котором плакала Алла Хоцянивская, того самого, которому не было и восемнадцати… Я не могла написать, пока все это не увижу.
В мае последняя история была готова. Портреты героев отсняты. Фоторедактор подобрал иллюстрации. Редактор оформил исторические справки о ходе войны.
Дальше нужно было ждать. Первые экземпляры будут не ранее, чем через 2 недели, — предупредили в издательстве. Изощренная пытка для автора.
В середине лета мы презентовали ее. Большую, тяжелую и остро пахнущую типографской краской. Я страшно переживала: что скажут мои герои. И еще больше: что скажут они, крепкие парни в парадном камуфляже, которые пришли на презентацию.
Они сказали: спасибо. И еще, что хотят отдать нашу книгу детям в школы.
Это было счастье.
Осенью «Война глазами ТСН» появилась в англоязычном переводе. Книгу передали в посольства, отослали мировым лидерам — Меркель, Обаме и даже Путину. Моя мама очень протестовала: Путину не нужно, поиздевается только… Но я успокоила: вряд ли он лично будет ее читать.
Важнее другое. Недавно к нам позвонил солдат, который несет службу в селе в «серой зоне». За километр — враг. Село наполовину «ватное», но как-то живет, дети в школу ходят. В школе нет украинских книг. Украинские телеканалы только недавно возобновили вещание. И вот одна девочка из этого села, школьница, узнала из телевизора о нашей книге, и призналась солдатам — что ее заветная мечта прочесть «Война глазами ТСН», хоть и одноклассники заклюют…
Книгу девочке мы отвезли.
На форзаце я написала: «Я знаю, как тебе. Я тоже оттуда…»