Елена Добржанская: информационные вбросы призваны разрушить позитивную идентичность
Delo.UA узнало у доцента кафедры международной информации Института международных отношений КНУ имени Тараса Шевченко, кандидата политических наук Елены Добржанской, как работают информационные вбросы, на что направлена работа российской пропагандистской машины в украинском информационном пространстве, каковы основные методы борьбы с пропагандой на бытовом уровне и для чего государству необходимо формировать информационную открытость вместе с позитивной идентичностью.
Часть вторая. Первую часть интервью читайте здесь.
Правда, что россияне активно вбрасывают в украинское информационное пространство идеи «все плохо», «нас слили»?
Правда. И начиналось это очень интересно. Давайте вспомним риторику средств массовой информации по теме Майдана. Во время протестов активно распространялась информация, что на Майдане в большинстве своем стоят бомжи и маргиналы. А примером классической пропаганды тогда звучала апелляция к страху: «На Майдане есть все шансы подцепить туберкулез! Один человек уже умер!». Если задуматься, туберкулез — не такая болезнь, что «пришел, поймал и умер». Но волнения все равно остаются, такова человеческая натура. Тогда звучало множество других вбросов с целью запугать людей, заставить их волноваться за здоровье и жизнь.
Согласно определению, данному некогда Эрнестом Реннаном, консолидацию нации составляют три основы. Это: общая слава в прошлом, общая воля в настоящем и общая цель в будущем. Этот конструкт, казалось бы, простой. Но вместе с тем он очень сложный. Когда украинское общество объединилось общей волей, начались российские вбросы с целью разъединить, расшатать, забрать веру в будущее и уничтожить гордость за сделанное. Люди, объединенные идеей Майдана, действовали как один организм, доверяли каждому, кого идентифицировали как своего, помогали, кто чем мог и как мог. По крайней мере, та часть, которая поддерживала Майдан, чувствовала эту целостность. Сегодня, поскольку моментальной сказки не случилось, люди начинают терять веру и сомневаться. Тут же вдогонку звучит: «За что стояли?» Послания «нас сливают», «нас предали», «ничего не поменялось» — ответ на консолидацию украинской нации.
Речь идет не о том, что у нас все хорошо, а о методе «блестящее обобщение», который, как вирус, проникает в головы и влияет на настроение в обществе. Сегодняшняя украинская власть получила лимит доверия, подписанный кровью своего народа, и теперь обязана вести открытый диалог с обществом. И президент, и премьер-министр должны чаще обращаться к народу. Резонансные факты нужно объяснять, симуляторы — аргументировано опровергать, правду — расследовать и отчитываться о результатах. Не только Андрей Лысенко должен выходить, чтобы зачитывать сообщения от Министерства обороны. Мне лично он импонирует, но людям хочется увидеть и услышать тех, кому они доверили власть.
Существует определенное правило информирования: когда происходят события, от исхода которых напрямую зависит судьба людей, необходимо говорить с людьми о происходящем, иначе вакуум моментально заполнится слухами, сплетнями и прочими симуляторами. Если культуры коммуникаций нет, все вбросы будут эффективными. Почитайте, как в социальных сетях народ реагирует на месседжи: «ЕС отказался от Украины! Европейский Союз не будет бороться с Россией за Украину! Все пропало!». Эта информация содержит элементы полуправды, с учетом соответствующей подачи и интерпретации. А полуправда — одна из пропагандистских техник.
Основная цель таких вбросов — расшатать доверие общества к ситуации?
В принципе главная цель, как и раньше — доказать украинцам, что они не есть нация. Нужно заметить, что для большинства российского населения, к сожалению, эта гипотеза не требует доказательств. Вспомним российского философа Александра Дугина. Он очень показателен. В информационном пространстве его навязчиво много: книги, видеолекции, интервью, он также активен в соцсетях. Был бы он свободным художником или философом из пивной, можно и посмеяться. Но он — профессор, преподаватель МГУ, который давно рассказывает и «научно доказывает» студентам, что Украина — искусственно созданное государство и представляет угрозу для геополитических интересов России. Он безапелляционно утверждает, что украинской нации никогда не существовало, что ее придумал Грушевский, а казаки — субэтнос русских. Это вкладывается в головы молодому российскому поколению, в этом дискурсе формируется идентичность и их, и наша для них.
В противодействии пропаганде нет более эффективной техники, чем знание. Человек информированный, знающий, может ей противостоять. А тот, кто спецификой не владеет, ориентируется на стереотипы, либо принимает решения, оценивая не саму информацию, а ее источник. Восприятие информации сильно зависит от доверия к ее интерпретатору. Как правило, если доверяют, то верят. Вот студенты приходят в университет, а профессор с бородой рассказывает им об этносоциологии, о том, что такое этнос, как этносы формировались, и как бедную Российскую Империю ненавидит западный мир. Он говорит им, что Россия должна вернуть свои статусы, земли, и это фактически станет спасением для украинцев, которые прозябают в нищете и заблуждениях. Вот такая парадигма.
Российское общество готовили к восприятию информации о распятых украинцами младенцах. Интересно посмотреть на изменение риторики украинского вопроса в России. Если во время осенних конфликтов, когда на Майдан вышли студенты, их называли «сторонники евроинтеграции», потом СМИ перешли на «националистов», «бандеровцев», а закончили «фашистами». Фашисты — четкое определение, которое вызывает сильнейшую ненависть в российском обществе. Фашист — изверг, садист, убийца, и страшнее врага нет. Этот образ давно сформирован, он однозначен, и если навесить этот ярлык на другого, тот в целом перестает быть человеком. Такая техника называется «техникой демонизации», сопутствующей российским информационным операциям. Я обратила внимание, что, в отличие от россиян, украинцам ближе техника «уничижения врага». Наверное, сказывается исторический опыт написания письма султану. Это очень интересная особенность, совершенно другой инструмент построения образа врага.
Если посмотреть на успех пропагандистской российской машины внутри украинского общества и сравнить его с началом года, какова динамика?
На восточных территориях, особенно не контролируемых Украиной, где работают только СМИ РФ, конечно, антиукраинские настроения очень сильны. Но даже на оккупированных территориях к людям нельзя относиться как к однородной группе. Поэтому, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо разделить целевые аудитории. Есть люди, которые инициировали изменения в Украине, либо приветствовали их, у них могут возникать разочарования, но эти разочарования не влияют на проукраинскую позицию.
Другая аудитория склонна верить российской пропаганде, и государству важно максимально переключить внимание этих людей на украинские СМИ. Это возможно только если качество украинского контента превысит качество контента конкурента. Буквально вчера мне из Одессы передали листовки, их разбрасывали на улице и подкладывали в почтовые ящики. Листовки написаны в форме писем от погибших, сгоревших, людей, которые обращаются к жителям Одессы с просьбой спасти их души, «не позволить бандеровцам сделать Одессу фашистской». Это пример того, что используются самые низкие методы пропаганды, они активно работают по всем фронтам.
Как я понимаю, южные регионы Украины — первоочередная цель такой пропаганды. Тут используют все техники. Например, летом николаевцев пугали, что к ним едут бандеровцы и будут подселяться в квартиры местных жителей. Им бы Швондера вспомнить и посмеяться, а люди верили, что особенно страшно. Они были готовы к тому, что в их приватизированные квартиры самопроизвольно кто-то может въехать. Настолько сильно в них ощущение бесправия, неверие и непонимание законов. Эти люди были готовы ко всему.
Почему получается, что кто-то верит, а кто-то нет, кто-то готов ко всему, а кто-то не готов?
Высокий уровень интеллекта, образования, знание и личный опыт всегда предотвращают воздействие пропаганды. Но далеко не все к этому готовы. Существует два пути восприятия информации — прямой и обходной. Прямой — это когда нам самим надо сесть и разобраться. Люди сейчас читают заголовки и не читают статью. Заголовок — чистая техника. В нем может быть написано одно, а в статье совершенно другое.
Это хорошо используют в Интернете, но этим же пользуются и обычные печатные газеты. Важно не только количество людей, которые прочитают статью. Количество тех, кто едет в метро и прочитает заголовок в чужой газете, будет еще больше, чем тех, кто прочитает статью от начала и до конца. У многих людей ум не пытливый. Они не хотят идти дальше заголовков.
Проблема также заключается в перенасыщении информацией. Лет сто назад в деревне главным специалистом по информационным операциям был священник. К нему приходили, слушали проповедь по воскресеньям, получали информацию из источника, которому безгранично доверяли, потом долго ее обдумывали. Сейчас информационных потоков очень много, и люди от них устали. Они перестали читать. Все хотят видеть схему, картинку, визуализацию. Больше пяти абзацев просто не осиливают. Это большая проблема. Ведь чтобы понять суть, надо читать и разбираться, надо интересоваться альтернативным мнением. Мы же видим ориентацию на шаблон, стереотип и заголовок. Большинство не будет глубоко копать, тратить силы и время, если информация, как человеку кажется, напрямую не влияет на удовлетворение его потребностей.
Потому и новости про цены на картошку пользуются у нас большим успехом, чем стратегическая информация.
Конечно, пирамиду Маслоу никто не отменял. Физиологические потребности обязательны, они составляют базис. Если мы их не удовлетворим — на более высокий уровень не пойдем. Но в ходе Революции Достоинства проявился особый образованный пласт (помните черный юмор о том, что как ни проломят голову — кандидат наук) пусть не самых обеспеченных в Украине, зато умных, активных, бывавших за границей и уважающих себя людей. А тем временем по российским каналам транслируют симуляторы типа «мы не будем кормить Европу». Это смесь Ленина, религии и империи — конструкт весьма специфический, на новопроявленный пласт он не работает, но имеет другого массового потребителя.
Отлично, а нам что с этим делать?
В последнее время у нас все не благодаря, а вопреки. Все получается каким-то чудом. Как Майдан так долго выстоял? Как Мариуполь до сих пор держится? И так везде. Рядом с грязью, коррупцией и смертью — необычайный героизм и сила духа. Я конструктивист, для меня мир — это то, что я о нем думаю. Не все можно объяснить физическими законами. Наверное, родился дух народа. Это сложная живая конструкция, которая все-таки имеет крепкую основу, и теперь ее не так просто сломить.
Что в нынешних информационных условиях делать государству?
Во-первых, как я уже говорила, власть должна научиться коммуницировать со своим народом. Во-вторых, разобраться с внутренними коммуникациями и потоками информации. В-третьих, нужно активно создавать свои информационные продукты. Тогда борьба с внешней проблемой будет успешна, а контрпропаганда эффективна. Но нужно понимать, что если мы ориентируемся на европейские стандарты, в первую очередь необходима открытость. Чтобы мы не верили, когда кричат «нас слили» — система управления должна быть открытой. Люди должны ее видеть и иметь с ней обратную связь.
Георгий Почепцов высказал глубокую мысль, как важно то, что в обществе считается «престижным»: быть умным, или быть богатым? Например, в японском обществе престижней всего — быть умным, а богатство приложится. У нас нормы хорошего и плохого несколько смещены. Правильно ли хвастать тем, что обогнал гаишника, благодаря козырным номерам? Тут проблема не в нарушении закона, а в гордости за этот факт. Нормально было бы, если человеку стыдно за содеянное.
Нужно развивать гражданский сектор, вводить гражданский контроль государственной деятельности. Наша самая большая проблема заключается в том, что люди занимают должности не потому, что хотят руководить (работа руководителя — очень тяжелая работа), они просто хотят править. Вот они приходят и правят. Контролировать этот процесс сложно, но необходимо. Нужно, чтобы у нас заработали модели электронного управления. Тогда человек сможет, не спотыкаясь по кабинетам, прозрачно видеть все процедуры. Бюрократическая машина по сути своей работает на то, чтобы человека постоянно унижать: толкотней в коридорах, заниманием очередей по ночам, дозвоном по операторам, выяснением счетов. Эти процедуры служат коррупции и демонстрации социальной несправедливости.
А отсутствие такой процедуры формирования социальной разницы приведет к тому, что общество будет меньше подвержено воздействию любой пропаганды?
Да, это сформирует общество с иными нормами и ценностями. Такое общество будет знать, понимать, а главное, любить свою страну. В этом случае особенно важно развитие гражданского общества и социальной ответственности его членов. Сейчас мы слышим, что по министерствам на службу принимают волонтеров. С одной стороны, благодаря этому развивается гражданское общество, а с другой, государство не имеет права перекладывать на волонтеров все свои проблемы, это развращает само государство.
На сегодня мы вообще не очень любим государство как явление, оно для нас — параллельная структура, а мы живем в своем отдельном мире, в иной системе, и любим Украину. Таков парадокс. Но это научило нас самоорганизовываться, чего нет во многих других обществах. Может, именно потому российская пропаганда не достигла своих глобальных целей. Самоорганизовываясь, люди доверяли себе больше, чем государству.
Со стороны государства сейчас крайне важно формировать позитивную идентичность. Граждане должны гордиться принадлежностью к стране. Все мы хотим быть лучше. Большинство хочет присоединиться к позитивным, престижным группам. А вбросы «зря стояли» пытаются стереть позитивную идентичность Майдана. Этого как раз и нельзя допустить. Потому, «мы победили» — итоговая и необходимая нам позитивная идентичность.
Беседовала Екатерина Федоришина