На какие периоды вы делите свою профессиональную деятельность? Какие ключевые знания, уроки принес каждый из них?
Первым был школьный период — я начал писать в восьмом классе. Потом, будучи студентом, работал на государственном телевидении. Далее были агентство «Рейтер», свой независимый продакшн «Післямова», потом уже руководство каналами в разных местах в разное время. Каждый из этих периодов дал новые знания, новый опыт. И седые волосы. Если вспоминать конкретно, то нужно садиться за мемуары.
А не на глубину мемуаров? Один-два главных урока, которые вы вынесли из каждого периода.
В школьном возрасте я понял, что важно мечтать, знать, что ты хочешь и очень много работать. На государственном ТВ узнал о существовании понятия «редактирование, совместимое с цензурой». В агентстве «Рейтер» я понял, что такое международная журналистика и стандарты. А уже в независимом плавании, когда делали передачи в «Післямові», — понимание, что такое бизнес и как, будучи только бизнесом, тебя, тем не менее, могут снять с эфира госчиновники. А когда стал заниматься каналом — это уже был менеджмент.
Какой период был самым интересным, а какой самым напряженным?
Каждый период — самый интересный и самый напряженный, потому что он был решающим с точки зрения определения выбора, что делать дальше.
Не возникает желание какой-то период повторить?
Нет. Достаточно тех переживаний, которые были тогда. У меня была попытка опять стать журналистом, вести передачу «Ткаченко.ua» — и она дала мне по лбу. Не зря говорят — нельзя войти в одну и ту же реку дважды, надо как минимум разделять работу менеджера и журналиста. Иногда пишу блоги, но это, скорее, хобби, чем работа.
Сейчас вместе работают несколько поколений медийщиков, выросших в совершенно разных условиях, с разными ценностями и разным пониманием того, что такое медиа. Чего не хватает старому поколению, что есть у нового, и наоборот?
Мы (постперестроечное поколение. — Ред.) переживали пласты как минимум двух очень серьезных подвижек. Первая связана с развалом СССР и советских коммунистических стандартов журналистики. Тех людей, которые работали тогда в медиа, сегодня осталось крайне мало. Второй пласт изменений связан с периодом становления независимых украинских СМИ и пониманием того, что масс-медиа в принципе могут быть бизнесом. Это второе поколение людей. И третье поколение, составляющее большинство сейчас в нашей компании, — это те, кому 27–28 лет и которые ни первого, ни второго периода не пережили.
Думаю, что наиболее интересно как раз поколение, которое сейчас приходит и которое становится профессионалами. У них есть уникальный шанс получить опыт предыдущих поколений и жить по новым стандартам, не очень озираясь назад, как вынуждено было делать наше поколение. Мне кажется, они более счастливы, хотя они могут думать иначе.
Что больше мешало работе поколения, которое озиралось?
Нам мешало отсутствие большого количества источников информации. Сейчас поколение, которое приходит, имеет невероятные возможности для получения информации из разных сфер жизни, разных стран, и их применения в жизни. Мы были ограничены в этом и исходили из понимания своего опыта или опыта старших коллег, от которого мы могли эти устои перенять.
Как изменились рекламодатели?
Мы снимали одну из первых рекламных роликов для украинского телевидения в свободное от работы время, между репортажами. И это было очень смешно. Мы заходили в какие-то кооперативы и спрашивали: «Не хотите ли рекламу?», агитировали, то есть были рекламными агентами, байерами, потом сейлерами, далее, собственно говоря, продакшеном, потом получали деньги и платили еще и комиссию. Поскольку сейчас существуют все стадии разных процессов как отдельные бизнесы, это и иллюстрирует, как изменилась реклама.
Это о рекламе, а рекламодатели?
Рекламодатели стали еще более искусными, они многое знают. Хотя, мне кажется, что они не всегда догадываются о многих нюансах, скрытых в промежутке между ними и рекламными агентствами.
А чего не хватает рекламодателям с рыночной точки зрения?
Нет общей картины. Есть немало рекламодателей, которые очень вовлечены в то, что и является эффективной стратегией продаж, они используют разные формы для продвижения. Есть рекламодатели, для которых важен вал, охват, они по-прежнему двигаются в этой парадигме (которая сегодня, может, и дает какой-то быстрый результат, но стратегически, на мой взгляд, временная история). Разные рекламодатели — разные стратегии. Не мне их судить, мы их всех любим.
А чем чревато неправильное развитие ситуации на рынке?
Тем, что рано или поздно исчезнут какие-то игроки. В нашей ситуации, скорее, рано, чем поздно.
Кто-то придет ним на смену или это будет укрупнение?
Нет, это будет просто исчезновение вида в природе. У этих видов есть собственники, но ресурсы этих собственников в какой-то момент растают. Вы видите это по футбольным клубам — футбольные клубы же исчезают. Конечно, медиа — более важные ресурсы для их владельцев, но тенденция понятна: вначале исчезают маленькие динозавры, а потом большие.
В нашей стране все идет к тому, чтобы пойти по хорошему варианту развития или по негативному?
Есть очень интересная страна, которая находится по ту сторону Черного моря от нас — Турция. Там тоже очень много медийных групп, и большинство из них не прибыльны. Но если проследить историю турецкого медиарынка, то там происходило то, что, скорее всего, будет происходить у нас, только с разницей в 10–15 лет. Там были игроки, которые со временем исчезали или трансформировались в других, в силу того, что медийный рынок Турции не только бизнес, но и рынок амбиций.
Каково оптимальное для нашего рынка количество медиагрупп?
Две. Или три. Больше рынок переварить не может. Это все излишества. Все равно, что во время кризиса или тех зарплат, которые получает сейчас средний украинец, продолжать есть черную икру — я имею в виду огромный набор предложения в сегменте бесплатного ТВ.
Что вас приятно и неприятно удивило в 2015 году?
Мне казалось, что после того как с нами случилась революция, какие-то европейские ценности и стандарты будут постепенно преобладать в поведении медиагрупп. Но, к сожалению, этого не произошло. Есть, конечно, удачные примеры в законодательстве: имеются серьезные подвижки, но нам еще далеко до нормальной рыночной среды. В первую очередь не хватает честных правил игры, когда все равны перед законом, и никто не пытается схитрить за счет связей в верхах: какая разница, какие они — сегодняшние или вчерашние? Но эти нарушения существуют, хотя, конечно, в намного меньшей степени, чем было раньше. И это, безусловно, положительная сторона. Теперь можно апеллировать к общественному мнению, а общественное мнение способствует изменениям. Это, наверное, самое важное достижение, потому что общественное мнение на сегодня — нечто, с чем вынуждены считаться и президент, и владельцы медиа, и журналисты.
Как мотивировать команду?
Мы всегда пытаемся ответить себе на вопрос, зачем мы что-то делаем. Для себя мы нашли ответ на него в том, чтобы стараться производить контент для разных медиаплатформ, который меняет представление людей о мире и о себе. Если постоянно держать у себя во главе угла эту мысль, то понимаешь, что возможности для движения вперед огромны. Мы гордимся нашими успехами в производстве развлекательного контента, сериалов. Считаем, что «Голос» крайне качественный продукт. Совершенно нового уровня как с точки зрения картинки, так и с точки зрения участников. «Последний москаль» — это не просто определенного рода поворотный пункт в том, что украинский контент может собирать большие рейтинги, но и с точки зрения создания сериальной индустрии. ТСН, которая очень сильно повлияла на события в стране, наш интернет-проект. Нам есть чем гордиться. Это мотивирует.
Вы ожидаете раскрытия креативного потенциала молодых. Куда они должны раскрываться — в форматы, в творчество, в рынок?
У них сейчас есть большое количество возможностей. Если эти возможности станут базироваться на бизнес-составляющей, они будут и в диджитал-сфере, и в сфере производства сериалов, развлекательных проектов — чего угодно.
На что вы делаете ставку в следующем году?
У нас есть хорошая экспертиза с точки зрения новостей и развлекательных проектов. Мы увеличили наше собственное производство сериалов чуть ли не на 200–250% — тех, которые мы делаем сами, и тех, которые производят по нашему заказу. И для нас это самый большой вызов — производство отечественных сериалов с отечественными героями, отечественными историями, сделанное нашими людьми. Будем продолжать.
Сколько сериалов в год наш рынок может производить и сколько смотреть?
Каждому каналу только для прайма нужно около 100–120 часов сериалов в год для high season. Если брать 4–5 основных каналов, то это уже 600–800 часов сериалов, только для прайм-тайм, я не считаю остальное время.
Это то, что нужно рынку сверх трансляции западных сериалов?
Да, это минимум, который нужно добрать.
А какие сейчас реальные объемы продакшена в Украине?
Они смиксованы до сих пор. Мы стараемся производить сериалы, которые, прежде всего, ориентированы на украинского зрителя. У нас есть совместное производство, но почти 80% — это собственное производство. Поэтому мы можем говорить о себе. Наши коллеги вырабатывают свои модели, они у всех разные.
Что вы ждете от следующего года?
Мы одна из немногих медиагрупп, которая за последние пять лет выросла в рейтинге. Планируем укрепить свое движение в следующем году, прежде всего, за счет собственного производства.
Как не сойти с дистанции, когда акционер включен в бизнес и жжет?
Жечь тоже.
Удается?
У нас нормальный диалог с акционером. Мы говорим друг другу то, что думаем. Это во многом стимулирует учиться, относиться с готовностью к новым вызовам. И с иронией.
Как работать с сильной личностью?
Интересно. Неинтересно с несильными и с глупыми.
Это впечатление от работы. А если со стороны процесса?
Безусловно, есть свои нюансы. Но я поработал и в публичной компании, и в Москве, и с другими владельцами, и могу сказать, что каждый период, конечно, challengable, но последний — наиболее challengable.
Что интересного я у Вас не спросила?
Наверное, что является самым большим вызовом для современного украинского телевидения, для людей, которые в него только сейчас приходят. Наше ТВ, которое начиналось в 90-х годах, имело вызов создания независимого информационного вещания, и оно его все-таки создало. Телевидение на рубеже двухтысячных имело вызов создания своего развлекательного контента. Нынешнее ТВ, в силу, в том числе, политических причин, получило вызов создания собственной индустрии сериалов и фильмов. В принципе, это три кита, на которых держится медийный бизнес, и мне очень приятно, что я пережил все эти три этапа, и очень важно, чтобы последний этап закончился. И второе — для меня лично очень важно, чтобы молодые люди, которые пришли сейчас работать на телевидение и получили шанс и надежду, реализовали все это, а не уехали работать в другие страны.
Если третий этап завершится по графику с хорошим расчетным результатом, каким будет следующий период?
Тогда, надеюсь, украинское телевидение станет не просто рынком невероятных свершений благодаря амбициям отдельных людей, а нормальным рынком бизнеса.
В каком временном горизонте вы на это рассчитываете?
Я не хочу загадывать, но мне кажется, что это случится в течение ближайших 3–5 лет.