Нагнетать и взвинчивать: зачем это нужно пропаганде
Украина жила спокойно и счастливо, но вдруг американцы решили подчинить ее своему контролю, используя технологию организованного протеста с опорой на западноукраинских националистов. Да даже и не националистов, а на фашистов-бандеровцев — то есть учинили Майдан. В итоге власть и избранный президент были свергнуты, страна погрузилась в страшный хаос, а всем в стране стали заправлять банды этих самых фашистов-бандеровцев, единственная цель которых разбой и уничтожение всего русского.
Однако Россия и ее президент не стали просто смотреть, как в хаосе и фашистском беспределе, организованном американцами, гибнут русские люди. Они (Россия и ее президент) смело бросили вызов американцам и их новому миропорядку. Они пришли на помощь простым людям в Крыму и вняли их отчаянным мольбам о выходе из состава Украины и присоединении к России. Народ Крыма однозначно выразил свою волю на референдуме — и теперь, к радости всех граждан России, наше отечество приросло территорией. Русская земля, отторгнутая во время катастрофы начала 90-х, теперь снова наша. И никакие угрозы американцев и их сателлитов нам не страшны. Во-первых, их не будет, потому что европейцы и Обама — слабаки. Во-вторых, если и будут какие, то наша могучая армия и могучая экономика с ними легко справятся, см.пункт первый — слабаки.
Ну вот как-то так все это выглядит. Впрочем, как показывает практика, в головах людей эта картинка почти не существует как целое. Кто-то не очень верит в фашистов-бандеровцев, зато очень сильно обеспокоен наглостью американцев и их желанием отжать у России ее каноническую территорию влияния. Кому-то, наоборот, не очень понятны геополитические расклады, но зато просто страшно за людей, которых вот-вот начнут насиловать фашисты. Да и вообще, это же очень страшно, когда государство разрушено, всюду полный хаос, а по городам бродят толпы бандитов-эсэсовцев.
Набор архетипов, с которыми работала пропагандистская машина, вычленить не так сложно.
-
Образ глобального врага. Америка (и немного ЕС, но в основном Америка), которая устанавливает свой миропорядок и "лезет" на территорию традиционного влияния России. То есть, во-первых, мировое зло, а во-вторых, непосредственная угроза России.
-
Образ локального зла. Бандиты-бандеровцы. Во-первых, вооруженные бандиты, способные на любой беспредел. Во-вторых, фашисты, страстно желающие уничтожать все русское.
-
Образ катастрофы. Свержение власти и президента = уничтожение государства = как следствие хаос, беспредел и унижение.
-
Образ жертвы. Простые, несчастные (по большей части русские) люди, оказавшиеся в ужасной ситуации разрушенного государства, которым не платят пенсию, сокращают в пять раз зарплаты и которым угрожают бандиты-бандеровцы.
-
Образ добра. Россия — настоящее государство, которое отказалось подчиниться своей роли в разыгранном американцами спектакле и встало на защиту этих несчастных людей.
-
Образ силы. Россия не пишет ноты протеста, она действует. Вводит войска, захватывает корабли, оказывает давление. Это реальная сила, с которой придется и уже приходится считаться. И наоборот — ее соперники слабаки, которые пасуют при любом реальном сопротивлении, которые могут только угрожать и строить козни. Против реальной силы они слабаки.
-
Образ реванша. За 25 лет накопилось много обид и унижений. Теперь начался обратный отсчет. Вам казалось несправедливым, что Крым отошел Украине, — теперь он вернулся. Вам казалось несправедливым, что Америка единолично решает мировые проблемы, — теперь это уже не так. И так далее, по самому широкому списку.
-
Образ России. Россия прирастает территориями, собирает Русские земли, становится более сильной и могучей, и все мы получаем больше. Потому что чем больше страна, тем больше возможности и тем больше гордость за нее.
Впрочем, этот набор архетипов при всей своей эффективности имеет свои очень серьезные ограничения.
Во-первых, государственная политика всех последних лет, в том числе путинских, строилась на императиве нынешней России в ее нынешних границах и в статусе нормального государства, полноценно интегрированного в мировую экономическую и политическую систему. То есть путинская стабильность держалась во многом на принципиальном сдерживании многих из перечисленных архетипов. А один из главных договоров между Путиным и народом был основан на простой формуле: лишь бы не было войны.
Во-вторых, личный опыт многих людей также входит в глубокое противоречие с многими из перечисленных архетипических народных помыслов. Наверное, самый показательный пример — люди, которые регулярно отдыхали в Крыму все последние годы. Это был дешевый отдых без виз и даже загранпаспортов. В России отдых был сильно дороже. Пропагандистская машина работает на утверждении прагматической ценности присоединения Крыма, а личный опыт говорит о возможных существенных потерях. Та же коллизия и с Америкой в качестве врага (все-таки люди массово смотрят американские фильмы и сериалы, так или иначе воспринимая совершенно другой ее образ) и, наконец, с самой Россией и ее властью. Любая встреча с гаишником, налоговым инспектором или соседом, ворующим на госслужбе, вступает в противоречие с вышеозначенным образом добра.
Чтобы преодолеть эти ограничения, необходимо работать на расщепление и без того дискретного сознания людей. Чтобы целая картина не выстраивалась даже на отдельных участках, чтобы архетипы работали напрямую, минуя причинно-следственные связи. Для этого нужно постоянно поддерживать ситуацию стресса, нагнетать и взвинчивать. И с этим как раз пропагандистская машина прекрасно справилась. Нагнетала и взвинчивала.
Только у всего этого есть побочные эффекты. Исходная ситуация всей этой истории с Крымом — ситуация стабильности и консолидации. Люди жили спокойной жизнью. Болели за Россию в спорте, избирали на выборах кого надо, спокойно работали и почти не лезли в сферу влияния власти. Никакой политики, максимальная лояльность власти и государству. В результате нагнетания и взвинчивания людей выдернули из привычной жизни и заставили влезть с головой в политику. Вероятность массового сноса крыши у людей резко увеличивается. Так же, как и вероятность импульсивного и непредсказуемо иррационального поведения.
Пока все это носит локальный характер. Кто-то на все деньги скупает тампоны (мы возвращаемся в СССР, а мама говорила, что в СССР не было тампонов), кто-то скупает валюту, кто-то забирает из банков сбережения, кто-то закупается крупой и мукой (в магазине рядом с моим домом вчера вечером на полке сиротливо лежали только остатки дорогих макарон), кто-то срочно отправляет детей за границу, чтобы не призвали на войну.
Стоит еще больше взвинтить ситуацию, и крыши будет сносить массово. Сейчас, после присоединения Крыма, ситуация застыла в неустойчивом равновесии. Телевизор по-прежнему что-то гундит, но уже вполне привычно, без нагнетания и взвинчивания, люди немного успокоились и начали говорить о чем-то, кроме Крыма. Теперь весь вопрос в том, когда и каким образом нарушится это равновесие. Новая пропагандистская волна, новая череда событий (например, попытка провернуть крымскую операцию на востоке Украины), которые потребуют снова нагнетать и взвинчивать, могут дать самый неожиданный эффект: стремительно проскочив высшую точку консолидации, люди могут начать реагировать на ситуацию самым непредсказуемым образом. Например, даже слуха о "повестках в военкомат" может быть достаточно, чтобы крышу снесло у сотен тысяч матерей. А это вам не Болотная.