Экран войны: как телевидение погружает население в параллельную реальность
Посещая чужие страны, россияне теперь часто вынуждены отвечать на вопрос "да вы что там вообще?" Понять и рассказать людям, живущим внеидеологической буржуазной жизнью, отчего сограждане свалились в "замороженную архаику" (выражение историка Ярослава Шимова), — непростая задача.
Почему пропагандистской машине РосТВ так быстро удалось погрузить население в параллельную реальность, почти не соотносящуюся с внешним миром? Из каких глубин подсознания выплыл этот фантастический мир, где соседней страной, не имеющей права на самостоятельность, управляет совершившая переворот фашистская хунта, а угнетаемых ею крымчан нужно срочно спасать от расправы?
В этом мире, как по воле волшебника, ожили средневековые представления. Заметно вырос общий уровень агрессии. Поднялись застарелые обиды за разрушенную Берлинскую стену и НАТО в экс-странах Варшавского договора. И снова все упоенно раскладывают геополитические пасьянсы: эти нас поддерживают; те тоже, но не могут об этом сказать; иных можно купить; а главный соперник спит и видит, как стереть Россию с политической карты мира.
Враг у ворот, он жаждет нашего ослабления. И внутри враги.
Враги внешние устраивают провокации в нашей зоне влияния, инспирируют восстания и, главное, навязывают нашим соседям чуждые нам ценности. А смысл существования государства — в приращении его территории. Особенно за счет исконно наших земель. Ведь вокруг фашисты, не дающие никому разговаривать на нашем родном языке. Откуда вылезла вся эта доисторическая архаика? Ведь Советский Союз был интернациональной державой, жестокости к братьям-славянам не культивировавшей. Очень быстро удалось построить из России "Обитаемый остров" братьев Стругацких. Там большая часть населения ежедневно испытывает эйфорию (наводимую излучением из башен, от которого не спрятаться) и проникается доверием к госпропаганде, а меньшая — испытывает от него ужасные боли.
В России такими башнями стали телевышки. ТВ формирует образ врага, мотивирует воинов и население, которое может как помогать военным операциям, так и блокировать их. Это не очень дорого: для успешной пропаганды нужен не анализ и доказательства, а фейки, утки и "веселые картинки".
Это работает: картинка РосТВ вытесняет реальность. Год спустя после пожаров 2010 года оценка действий власти оказалась наивысшей в деревнях, больше всего пострадавших от пожаров, показали Егор Лазарев (Columbia University), Антон Соболев (UCLA), Борис Соколов и Ирина Соболева (ВШЭ). Отчасти это обусловлено щедрой помощью, оказанной правительством погорельцам. Но не только. Вторым фактором стали символические действия руководства страны — тем летом Владимир Путин лично тушил пожары. С помощью ТВ это стало яркой демонстрацией лидерских качеств.
Пропаганда имеет над людьми большую власть. В 1932 году в Германии в городах, где радио было лучше распространено, за национал-социалистов на выборах в рейхстаг голосовали меньше,установила Катя Журавская (Парижская школа экономики) и ее соавторы. Тогда радио было еще неподконтрольно нацистам. Зато за январь — март 1933-го, когда Гитлер стал рейхсканцлером, а НСДАП пришла на радио, доля голосующих за партию в городах с доступным радио резко выросла.
Медиа работают не только при помощи картинок. Повестка и дискурс основных российских интернет- и печатных СМИ и (чуть меньше) телевидения в 2011 году очень сильно совпадали с правительственными, показывают гарвардские ученые Брюс Этлинг, Хэл Робертс и Роберт Фарис. Единственная альтернативная площадка — блоги: "частные корреспонденты" пытаются трактовать события иначе, чем те, для кого это работа. В США картина другая — столь сильного совпадения правительственного и медийного дискурса нет.
Важны не только новости. Как показал изучавший образ полиции на телеэкране Арсений Хитров из ВШЭ, популярный ТВ-сериал "Глухарь" (до 40% телеаудитории), демонстрировавшийся на НТВ в 2008-2011 годах, целенаправленно создает у зрителей позитивный образ полиции. Телезритель убежден, что, нарушая периодически закон, полиция делает это ради правды и в интересах общества. В сериале легитимизуются даже взятки: это гонорар за проделанную работу, благодарность за человеческое отношение. Как замечено в "Искусстве кино", милиционер в "Глухаре" возведен в ранг национальной идеи, показывающей возможность "манипулировать миром закона и порядка" и создавать альтернативную реальность.
Везде ли пропаганда дает одинаковый эффект? ТВ-пропаганда работает и на цивилизованном Западе. Но там ее влияние слабее. Стефано ДеллаВинья (Беркли) и Этан Каплан (Стокгольмский университет) выяснили, что активное завоевание Fox News американской глубинки между 1996 и 2000 годом "сагитировало" голосовать за республиканцев 3-8% аудитории, что дало партии 0,4-0,7% голосов. Это важный в условиях напряженной борьбы эффект. Но разве можно его сравнить с рейтингом одобрения российского президента, за январь — июнь 2014-го выросшим, по данным Левада-Центра, с 65% до 86%?
Второе условие действенности пропаганды — отсутствие вошедшей в плоть и кровь толерантности, пренебрежение либеральной прививкой, спасающей от фашизма. Чужой не значит плохой. Иной (религиозно, культурно, поведенчески) не нарушитель и не враг. Людей, не знающих того, что знаю я, не надо презирать — надо учиться у них тому, что знают они.
Люди, думающие иначе, чем мы, не недоумки, не выродки: скорее всего, у альтернативной трактовки тоже есть основания.
Патриотизм не помеха тому, чтобы разрешить меньшинствам жить так, как они хотят. Им ведь в иной культурной среде и так непросто.
Третье условие — государственный тотемизм. Государство мыслится не как машина, перераспределяющая созданный населением и бизнесом продукт, а как основной кормилец. Гражданское общество, культура — это все вторично, и желающие изменить государство посягают на святое.
Впрочем, пропаганда — не только "промывка мозгов", но и демонстрация силы. Китайские исследователи выявили, что студенты тех вузов, где пропаганды больше, не становились более лояльными политической системе КНР. Пропаганда не подействовала? Не так. Эти студенты в сравнении с менее "распропагандированными" были уверены: режим силен, он сможет сохранить стабильность. Такие студенты были менее склонны к участию в протестах. Видимо, это последнее прибежище для пропагандистской машины, ее закат. Не в силах убедить население в своей идеологической правоте, она зримо демонстрирует силу государства и убеждает, что политическая апатия лучше подходит для личного благополучия, чем активная позиция. Пропаганда не врет: в авторитарных режимах так и есть.