Борис Ложкин о кризисе, отсутствии фатальных ошибок и собственных iPad-предпочтениях
Появление Forbes в Украине вполне предсказуемо спровоцировало волну интереса к УМХ и появление нескольких интервью с представителями холдинга. MMR нашел, что спросить и уточнить у президента УМХ Бориса Ложкина из того, что не было затронуто ранее. Что он читает на своем iРad, какие проекты считает фаворитами и каким видит УМХ через пять лет…
Борис, закончился ли кризис для УМХ?
Для УМХ кризис закончился и не закончился одновременно. С точки зрения того, что в этом году мы хорошо растем в долларах, можно считать, что кризис закончился. С точки зрения стабильного роста на рекламных рынках, то, к сожалению, тут кризис еще продолжается, и, на мой взгляд, будет продолжаться еще длительное время. Заметно определенное оживление, но незначительное. Мы находимся в стадии между стагнацией и очень осторожным ростом на рынке. Мы растем лучше, чем рынок, но для нашего фундаментального роста как компании, необходим стабильный рост всего рынка. Потому что совершать мы умеем и можем, но нам нужно подкрепление рынка.
В общении с маркетинг-директорами на тему «Как изменится ваш бюджет-2011», большинство отвечают что-то типа «бюджеты не вырастут, а перераспределятся. С прессы и радио на интернет». Как вы считаете, что все-таки будет с бюджетами на размещение в прессе в грядущем году?
Я думаю, что они будут расти. Мы сейчас работаем над бюджетом на следующий год и исходя из того, какие обсуждаются параметры, основанные на аналитике рынка, мы прогнозируем приличный рост — как в Украине, так и в России. Точно в цифрах не могу сказать, но это десятки процентов, в России больше.
Какие из ваших активов легче всего перенесли экономические сложности?
Массовые издания, т.е. радиостанции, интернет, пресса, которые имеют массовый характер, перенесли кризис легче. А издания, ориентированные на узкую аудиторию, соответственно, тяжелее.
Какие уроки вы как медиаменеджер извлекли для себя за последние два года?
Нужно жить по средствам, трудиться. Быть осторожнее, чем в период до 2008 года в принятии инвестиционных решений. И просто нужно помнить, как делать обычный, нормальный бизнес, т.к. ничего просто так не дается.
Какие из трансформаций, вызванные турбулентностью последних двух лет, показали себя как самые плодотворные и полезные?
В действительности мы не делали ничего уникального во время кризиса: просто больше работали. А сейчас, когда оглядываешься, понимаешь, что ничего особенного и не было во время кризиса. Безусловно, были проблемы с рекламодателями, с продажами, с контрагентами, и еще остаются проблемы с дебиторами. Но если посмотреть на каждую проблему отдельно, то никакой особенности нет. Если ты изначально не допускал никаких фатальных ошибок, то ты спокойно этот кризис пережил. Понятно, что внутри было неспокойно в первой половине 2009 года, но потом ситуация нормализировалась. И волновался я не за компанию, меня волновала рыночная ситуация, потому что я понимал, что если на рынке продолжится спад, который произошел в конце 2008-го и начале 2009 года, то что бы мы ни делали, нам будет тяжело. А если ситуация хотя бы стабилизируется, что и произошло, то переживем.
Вы говорите, что ваш бизнес был построен без фатальных ошибок, все было правильно изначально…
Я не могу сказать, что у нас все было правильно построено, но у нас многие вещи были активизированы еще до кризиса. У нас не было раздутых штатов, безумных трат, роскошных офисов, арендованных в центре города и т.д. Необоснованных затрат у нас не было. Поэтому когда грянул кризис, мы оптимизировались. Если правильно строишь бизнес, то кризис проходишь в том числе. Мы старались работать так, как нужно, как мы себе представляли. Очень важный момент: до этого кризиса пришлось пережить два других: кризис в 1990-е и девальвацию в 1998-м. Поэтому я знал, как себя вести в данной ситуации.
Какой из ваших существующих проектов является самым интересным для вас — с самой творческой командой, с лучшими показателями?
Мне все проекты нравятся. А фаворита нет. Если будет фаворит, то это будет в ущерб другим.
Есть ли у вас в холдинге проекты-аутсайдеры?
Ситуацию регулярно отслеживаем, и некоторые проекты закрываем. Это обычный процесс для компании, у которой большое портфолио. А что касается положения на сегодня, станет известно, когда закончим бюджетирование (10 декабря. — Прим. MMR).
Ваша оценка идеи конвергентного ньюсрума. Нет мысли объединить редакции, разместить людей по компетенциям, а не по проектам, превратить всех журналистов в «универсальных солдатов»?
Я одновременно верю и не верю в эту идею. Когда человек становится «универсальным солдатом», то очень часто, к сожалению, это не работает. Нет концентрации. На данный момент журналист в состоянии одновременно работать на офлайн и на онлайн. Это очевидно и на этом можно тренироваться. Сможет ли он в дальнейшем работать на ТВ — это вопрос. Я не могу сказать, что так будут работать все. Это поступательный процесс.
Ни для кого не секрет, что рейтинги чтения онлайн-версий медиа стремительно растут, верховенство принта постепенно теряет свою безоговорочность. Но не все журналисты готовы воспринимать принт и онлайн равнозначно, считая, что печатная версия более значимая. Какая картина наблюдается в УМХ? Позиции и отношение к принтовой версии проекта и его онлайн-представительству равнозначное?
Изначально ты работаешь на бренд. Сегодня общество воспринимает печатную версию более серьезно, завтра ситуация может кардинально поменяться. Конечно, в силу технического прогресса и расширения интернет-покрытия все больше и больше людей читают онлайн-версии изданий, так как это более быстрый, а порой и более удобный способ получения информации. Но именно «твердые» версии газет сегодня являются источником финансирования online-контента и гарантией качества информации.
Вы являетесь главой компании, которая производит контент в разных форматах — принт, радио, интернет, ТВ. Насколько отличаются подходы? Чем отличается менеджмент разных форматов?
Менеджемент ничем не отличается. С точки зрения журналистики, то индивидуально. Например, на радио необходима дикция, на ТВ — чувство картинки и понимания, как человек воспринимает информацию визуально и т.д.
Какое соотношение поступлений от подписки, рекламы, розницы считается оптимальным для печатного проекта?
Все зависит от проекта. Так сложилось, что в нашей стране подписка, к сожалению, не является источником дохода. Хорошо бы, чтобы ее доля была большой. Еще хорошо получать большой объем дохода от розницы, чтобы минимизировать влияние рекламодателей и поведение на продукт, но это в идеале.
Давайте представим, что вы — слушатель МВА-программы и профессор дает вам задание написать эссе на тему «УМХ и диджитализация: взгляд на пять лет вперед».
УМХ в течение этих пяти лет будет присутствовать со всеми своими брендами в онлайн и, возможно, онлайн с ТВ. Продукты будут самодостаточными и не будут являться копиями печатных версий, также будут представлять микс букв, фотографий, видео. При этом все сотрудники компании — от менеджеров до журналистов и дизайнеров научатся работать в таком бизнесе.
Пользуетесь ли вы социальными сетями? И насколько интегрирован ваш проект в социальные медиа?
Мы пока слабо интегрированы в социальные сети. И это одна из задач, которую мы уже решаем. Я, к сожалению, не являюсь активным пользователем социальных сетей по простой причине — нет времени.
Что собой представляет маркетинг в УМХ? Какие каналы считаете максимально полезными для промо вашего бизнеса?
Скорее вопрос нужно задать маркетинг-отделу. Считаю, что искать индивидуальные решения под конкретную задачу.
Расскажите о том, как организационно выглядит маркетинг УМХ?
Есть бренд-менеджеры проектов, и у каждого разный. Есть маркетинг-директор, который координирует их работу. А также издатели, которые отчасти являются маркетологами и отвечают за результат проекта.
Можете ли вспомнить промо-фишку, которая стала успешной и нашумевшей в нынешнем году?
Церемония «Телезвезда». Маркетинговая акция журнала «Теленеделя» совместно с телеканалом «Украина», на мой взгляд, стала весьма эффективным продвижением бренда для целевой аудитории.
Почему альянс состоялся именно с телеканалом «Украина»?
«Украина »заинтересовалась, воодушевилась проектом. Церемония была масштабная.
У вас есть бюджет на маркетинг или все — бартерные операции?
Бартерных операций у нас нет. Есть маркетинговый бюджет, который подразумевает различные виды активностей.
Как ваши проекты усиливают друг друга? Если какие-то прописанные политики кросс-промоушена?
Прописанных политик нет. Это как раз по взаимодействию бренд-менеджеров, издателей, руководителей проекта.
Наем российского главреда для Forbes — позиция изначальная? Или к такому решению пришли, рассмотрев наших претендентов?
Мы получили довольно много предложений от украинских кандидатов и рассмотрели человек 10, но уровень российских претендентов качественно отличался.
Чего не хватало украинцам?
В результате мы увидели, что по профессионализму, пониманию, что такое Forbes, вероятности достижения значимого уровня качества, московские соискатели выглядели лучше. Скамейка запасных у нас еще есть, и тоже из московских. Мы практически исключаем возможность найма локального сотрудника на данному должность.
В чем разница между украинцами и россиянами в плане подхода к бизнесу?
Тут разница не между россиянами и украинцами. В бизнесе ментальная разница. В Москве значительно проще получить простой, понятный ответ, нежели здесь. Это занимает меньше времени, где-то некорректно, жестко, но они значительно облегчают жизнь. У нас же, когда говорят «да», может означать, что тебе говорят «нет». Что касается журналистики, это вопрос культуры, базовой проблемы в образовании. Считаю, что уровень киевского журфака очень низкий. А московский журфак еще в советское время считался лучшей школой журналистики плюс гуманитарные факультеты. В результате, в Москве сложился культурный слой журналистики, который в среднем на голову выше украинских журналистов. Два политических ТВ-проекта Шустера и Киселева — это иллюстрация того, почему мы взяли редактора из московского Forbes. Россияне — самые профессиональные, рейтинговые, смотрибельные по сравнению с украинцами. Причина не в национальности, а в уровне образования, культуры, среды. То же самое можно спроецировать на деловую журналистику, где вообще двойная проблема, потому что в советское время деловая журналистика в Украине отсутствовала. Культура общественно-политической журналистики была, а деловой не было. В Москве же деловая журналистика начала воспитываться с появления «Коммерсанта» еще в советское время. Затем последовали «Ведомости» и масса других журналов. Безусловно, там школа другая, и очевидно, что там лучше специалисты.
На какой стадии сейчас подбор команд?
Этим занимается Федорин, поэтому вопрос скорее к нему.
Помимо того, что вы с Forbes планируете создать новые стандарты в деловой журналистике, многие ждут, что и в продаже рекламы в деловых СМИ вы наведете порядок: будете держать цены, начнете отучать рекламодателя от 80%-ных скидок и мегабонусов…
Мы будем держать цены, но не уверен, что это сильно повлияет на рынок, скорее всего, это еще больше ухудшит ситуацию других изданий. Надеемся, что рынок настолько вырастет, что нам не придется ничего отбирать, но, вероятнее всего, Forbes отберет часть денег у других деловых носителей. Вот когда они столкнуться с уменьшением дохода, то будут бороться за каждую копейку самым доступным и привычным методом — мега-бонусами. Но Forbes — проект ежемесячный, поэтому мы не так сильно будем влиять на рынок скидок. Мы будем жестко вести себя в вопросе скидок.
Ваш личный рейтинг пяти сильнейших издательских домов Украины.
Мы, конечно, на первом месте. Далее Burda, Edipress, а дальше затрудняюсь.
И немного lifestyle-вопросов. У Вас есть iРad?
Конечно.
И какие издания вы на нем читаете?
Из деловых изданий — российские «Коммерсант» и «Ведомости», украинский «Коммерсант», Bloomberg и ситуативно другие издания. Но регулярно не читаю ни одно издание. Я с трудом нахожу время просматривать прессу из-за отсутствия времени.
Кто из коллег по издательскому бизнесу вызывает у вас уважение и интерес?
Выделю одного, другой обидится. Мне все коллеги симпатичны.
А если у вас друзья в бизнесе?
Да. Есть люди, с которыми у меня хорошие отношения. Например, Александр Роднянский, Александр Ткаченко, Сергей Созановский, Анна Безлюдная, Николай Баграев, Александр Богуцкий. Я не могу кого-то конкретно выделить, но с этими людьми я могу откровенно говорить.
Как выглядит ваш обычный рабочий день?
Рабочий день начинается в промежутке между 9 и 10 утра. А работаю до 21.00-22.00 — и в Киеве, и в Москве. У меня есть план, ряд мероприятий, которые обязательно проходят в течение недели, месяца, квартала. И это не зависит от промежутка дня.
Насколько вы доступны для своих подчиненных?
Я достаточно доступен. Все желающие могут попасть ко мне и обсудить вопросы.